Стальное преспапье мне придавило душу,

Метель в разгаре; череп стал не тверд,

Но я – атлет – свою любовь разрушу

О бесподобный стэк! Я английский форверд!

Отсутствие любви меня не беспокоит.

Слюнявый небосвод бросает воду вдруг.

И много мерзости другой, о чем писать не стоит,

Над головой моей все замыкало круг,

Любовный герб на лбу моем оттиснул,

Под крышкой черепа – революционный бунт,

И все экстраординарно-гнилые мысли

Глотает он – обжора Урбурун.

Собственно говоря, вы – африканская женщина,

И я удивляюсь, почему вы европейка,

У вас глаза – электрические лампочки,

А сердце по всему телу, как змейка;

По движению бровей я понимаю сердце

И чувствую ваш хронический хмель.

     А когда

В тепловатый апрель

Вы садитесь в общую карусель

      И вертитесь,

Я знаю, вам это очень неприятно,

Но я очень галантно

    Целую вашу перчатку

   И провожаю домой.

Скажите… А ведь вы ночью вздыхаете под луной,

    Не правда ли?

Ее глаза, как цифра восемь,

Колодцы благостных кислот,

А в волосах проснулась осень

Для нежных и слащавых од.

Какой-то профиль бомбу бросил

И скрылся у нее в глазах.

А я… когда б меня ни спросят,

Предвидел свой любовный крах.

Я полюбил бы вас, предвестников туманов,

Влагающих мой ум в коробку папирос,

Когда бы ваш приход, страдающих болванов,

Не предвещает лед в предутренний мороз.

Когда в осенний час не падают снежинки,

И в тусклый день зимы не плачут небеса

Туман влечет меня в безвестные тропинки,

Где вдохновляет светлая роса,

Где в зимний день, так ласков и так сладок

Твой нежный запах летний l'Origan,

Когда влечешь в седой туман

Ты белизной своих перчаток.

Ах! каждой ночью свет лампадок

Вздымает мыслей караван.

Для вас одной не стоит вырыть

Моих неотразимых чар,

Пусть в сердце трепетная сырость

И, черный от любви нагар.

Пусть в голову ползет любовь

И душит горло, точно астма.

Но не иметь души ужасно

И не услышать тихий зов.

Сегодня здесь футбольный матч,

А завтра страстное томленье,

И чувствовать и день и ночь

Одно земное притяженье.

Блестящий кавалер танцует с дамой вскользь,

Слюнявый фрак и страшно белый лиф.

Сквозь едкий дым английских папирос

Вы тянетесь ко мне, чуть-чуть не Суламифь.

Ваш длинный взгляд от сладости лоснится,

Живет душа, страдает каждый нерв!

Нет! в сторону любовь, и сердце, и Бодлер,

И вы, развратная и юная девица!

Равновесие души моей

Лишь держит один трамвай номер третий,

Если она не приедет скорей

Взвей флаг о моей смерти.

Мое сердце уже полчаса не бьется,

Еще две минуты – и я погиб.

И вспоминается к чему-то Моцарт

И кончик маленькой ноги.

Я жду… хоть я не верю в черта,

Ведь вы сказали «мне не верьте»

Он едет, едет, номер третий!

Но мне смеется ватманова морда.

На твердой паперти балкона

Распухла страсть в сердцах у нас.

Когда над нами с тихим звоном

Болталась пьяная луна.

И в час, когда рассвет корявый

Нарисовал верхушки гор,

С улыбкой сладостной одна вы

Допили розовый ликер.

Я ждал, благое сбросив иго,

Судьба какой мне жребий кинет,

Мне не найти в забытых книгах

Фигурки маленькой богини.

Ведь вам совсем уже не кстати

Моя прогнившая любовь:

Я – нигилист и провокатор,

Вы – укротительница львов.

Я помню, где-то в карнавале,

Моя невеста предсказала,

Среди веков, имен и дат,

Любовный, но прекрасный мат.

У вас в руке подпрыгнет браунинг,

Но прежде, чем мне лечь на пол,

Железные закрою ставни

На крепкий и тяжелый болт.

Пусть кровь еще течет по жилам гневно,

И пусть сильней кипит горячая любовь

Но я устал от безмятежных снов,

Когда под утро душит сердце ревность.

Пусть безнадежный плач в душе моей потонет –

Мне хочется взорвать любви моей бетон

И бросить в грудь отъявленных любовниц

Один, один невыкрикнутый стон.